C 30 октября по 2 ноября в Израиле пройдут гастроли музыкально-драматического спектакля «Территория страсти». Музыкальная постановка для Александра Балуева стала новым этапом в его творчестве, а теперь и режиссера, Это не только первая режиссерская работа всенародно любимого российского актера, но и самый масштабный личный проект с самым звездным составом.
Почему Балуев запел и сменил военную форму на парижский костюм и белый парик? Как так вышло, что он не любит военщину, но, именно играя военных, стал знаменит? Знаете ли вы, насколько был сложен его путь к всенародному признанию? Что подвигло уже известного актера отойти от привычного амплуа и заняться режиссурой музыкального спектакля? Верит ли Балуев в гороскопы и из чего складывается счастье? На все эти вопросы о жизни и творчестве Александр Балуев подробно отвечает, чтобы развеять перед израильской публикой миф о самом закрытом артисте российской сцены.
Беседовала Гюна Смыкалова.
— Александр, здравствуйте! Израильский зритель с удовольствием ждет новой встречи с Вами! А Вы ждете?
— Здравствуйте! Очень приятно! В Израиле я много раз был и всегда с удовольствием приезжаю. Поскольку, во-первых, мы часто привозим что-то новое или полюбившееся зрителю. Во-вторых, зритель, как Вы сказали, ждет моих всяческих появлений, я всегда приезжаю с чувством, что очень люблю, люблю эту страну, люблю ее жителей, меня многие знают, с некоторыми дружу. С большим удовольствием посещаю Землю обетованную, да. Помню свой первый приезд, меня впечатлил Иерусалим, святые места… Реальное соприкосновение с древностью, которая пересекается с современностью, пожалуй, самое большое впечатление на меня произвело.
— Вы уже не раз отмечали в разных интервью что довольны тем, каким получился Ваш режиссерский дебют. Помните, как Ваши первые гастроли «Территория страсти» прошли?
— Я бы не делил свою работу на режиссерскую или актерскую, для меня такого разделения нет, поскольку я не смотрю со стороны, а в своих спектаклях сам же играю, существую внутри действа. Было очень приятно, что форма спектакля была с интересом принята зрителем: не мюзикл и не драма, а что-то среднее между этими двумя жанрами, — форма, насыщенная большим музыкальным содержанием прекрасного композитора Глеба Матвейчука. То, что мы приезжаем вновь с гастролями этого спектакля, говорит о том, что зрителю нравится то, что у нас получилось.
— То есть, спустя время, Вы снова решили представить именно эту работу потому что народ просит?
— Да: прокатчики говорят, что интерес к «Территории страсти» высок — это все-таки занимательный формат постановки. Это не новый жанр, это — музыкальная драма, если жанр определять, — что-то среднее между драматическим искусством и мюзиклом. Иная форма, иное содержание, иное изображение. Это не та антрепризная драма или комедия, которых из России привозят очень много в Израиль. О красоте у нас вообще забыли. А я пытаюсь эту красоту поддерживать.
— Сюжет спектакля — о Франции, о любви, отношениях и нравах XVIII века. Как думаете, почему эта тема до сих пор актуальна в современном обществе?
— Эта история глубоко далека от нынешнего социума, от внешних каких-то проблем, но при этом отзывается таким вечным понятиям, волнующим человека – понятиям любви, предательства, смерти, страсти. Любовь и страсть – в чем их различие, что это за такие двигатели жизни, которые приводят либо на небеса, либо в ад. Думаю, актуальность именно в этом, не в какой-то сегодняшней, сиюминутной узнаваемости. Как вечный у вас в Израиле есть город, так и вечные есть темы.
— Хорошо звучит! Вы настолько любите музыку, что готовы были стать режиссером музыкальной драмы, несмотря на то, что отговаривали, и выйти на сцену исполнителем, сломав все стереотипы Вашего прежнего сложившегося амплуа?
— Вы знаете, меня не очень отговаривали. Я вообще по жизни своей театральной, всех этих десятилетий, стереотипы, к которым волей-неволей прихожу, стараюсь ломать. Поэтому спектакль в новом для меня жанре показался мне благодатной темой, чтобы это осуществить очередное разрушение стереотипа. Музыку я действительно люблю и считаю, что в любых спектаклях музыкальное сопровождение берет на себя процентов 50, если не 70 по значимости и влиянию на общее восприятие зрителем постановки. Некоторые режиссеры принципиально не включают музыку в фильмы свои и спектакли, есть и такие. Но я не представляю свой спектакль или фильм без музыки, я не этого не понимаю: отсутствие музыкального сопровождения эмоционально обедняет работу, не дает полного восприятия того, что происходит на сцене, в кадре. Поэтому музыка для меня действительно важна.
— Почему музыка Глеба Матвейчука Вас так вдохновляет? У Вас уже несколько постановок, созданных на его музыке.
— У нас уже три спектакля с Глебом, да. Вы знаете, трудно сказать, почему тебе нравится так или иная музыка: кому-то ближе Моцарт, кому-то Бетховен, кому-то Матвейчук (улыбается). Я нисколько не сравниваю вышеперечисленных композиторов. При этом считаю, что Глеб — очень серьезный, молодой и содержательный композитор, что вообще редкость не только в наше, а в любое время. Я услышал, увидел этот талант и очень рад, что мне повезло в жизни встретиться с ним. Если вам не доводилось послушать его музыку – послушайте его сочинения к «Адмиралу», к той же картине про Колчака, или к фильмам «Башка», «Новая Земля». Он очень много написал для современного кино и он действительно талантливый человек.
— Сотрудничество с Глебом можно назвать поворотным моментом в Вашей карьере?
— Про повороты, развороты, прямые и косые — не мне судить. Но, во всяком случае, в моей творческой истории – это безусловно значимое событие. Правда.
— За что Вы любите свою сложную и неоднозначную роль в постановке «Территория страсти»? Расскажите немножко о герое.
— Я привык и люблю играть те роли, что не вызывают однозначного отношения к персонажу. Когда черное – черное, белое – белое, а негодяй – всегда негодяй — это я играть не люблю, не хочу и не буду. Когда в персонаже, в его в характере намешано много всего, то чем больше, тем для меня интереснее. Характер моего героя совпадает с моим представлением о том, что играть интересно, и что будет интересно зрителю. Повторюсь, именно неоднозначность, неочевидность различных граней характера моего героя меня привлекает.
— Это, наверное, как в жизни: что-то есть в каждом из нас, что кого-то отталкивает, а кого-то привлекает, все это перемешано в каждом человеке, и ты можешь испытывать и симпатию, и неприязнь одновременно к одному человеку, сочувствовать ему или даже поддерживать?
— Безусловно, все правильно. Только жизнь и сцена — это разные вещи. Того героя, которого я олицетворяю на сцене, не надо отождествлять со мной в жизни вне сцены. Это мое представление, это мои фантазии, искусственно собранные воедино из разных каких-то черт, переживаний и впечатлений. Я на сцене создаю искусство: стараюсь через некую призму восприятия зрителем интерпретировать человеческие эмоции и перенести их на сцену в образ моего героя, а не прямым переносом пользоваться. Так что это ни в коем случае не та жизнь, которой я живу, а мое представление о том, какой бы жизнью мог жить мой неоднозначный герой.
— Какому зрителю будет понятен сюжет? Есть ли ограничения по возрасту?
— Это все-таки про любовь история. А уж кому и во сколько лет любовь в первый раз приходит… Я думаю, что тем, кому еще нет десяти лет, вряд ли будет интересно, хотя с точки зрения зрелищности – все очень красочно: костюмы, танцы, музыка. Но, по сути, конечно, всем, кто хотя бы раз в жизни влюблялся, будет понятен сюжет, думаю, лет с шестнадцати. Верхний предел, наверное, неограничен. Ведь человек любит всю жизнь. В общем, нужна все-таки чувственная основа, чтобы проникнуться сюжетом. Люди, если вы понимаете, что начинаете или уже умеете осознанно чувствовать, обязательно приходите на спектакль!
— Как считаете, под Вашим руководством легко работать? Вы заботитесь о комфорте и потребностях каждого, или даете им полную свободу самовыражения?
— Это нужно спросить у моих коллег, которые со мной работают. Мне кажется, что я именно забочусь, именно даю свободу, именно пытаюсь сделать все, чтобы потенциал каждого актера реализовался по полной программе. Ни в коем случае не диктую ничего, не заставляю, не принуждаю. Этим не занимаюсь. Если кто-то предложит что-нибудь свое, прислушаюсь. То есть присутствует некий опосредованный диктат. Если мне, как режиссеру, предложение кажется талантливым, то — ради Бога, я только за.
— Вы кажетесь бунтарем по жизни: не любите рамки и ограничения, но становитесь актером; ненавидите дисциплину и муштру и играете военных, бросаете Голливуд, о котором мечтают многие, и возвращаетесь в Россию; бросаете музыкальную школу, но ставите музыкальные спектакли! И ведь у Вас все получается! Это такая уверенность в себе или чутье?
— Вы знаете, это, наверное, склад характера такой. Когда я попадаю в определенную структуру, — вот Вы несколько назвали, — изучаю ее, и когда ясно понимаю, что это пройденный этап, я ухожу. Наверное, ищу что-то другое, что-то новое. Может быть, срабатывает чутье, может, интуиция, но за последние годы это все-таки уже осмысленно происходит. Сознание у актера должно тоже работать, а не только чувственность. Разум тоже должен присутствовать, и с годами все больше и больше. Поэтому я многое делаю «от головы» уже, а не «от сердца», то есть, многое отбрасываю, понимая что я могу и хочу, а что нет.
— А как Вы это понимаете? Как-то Вы говорили, что просто «не надо делать то, что не твое» — в этом секрет Вашего успеха?
— В общем, да. Я просто говорю себе, что не могу играть всё, да и не должен. И понимаю, к счастью, что мое, что не мое. Я имею право выражаться, когда ощущаю свою сопричастность с тем или иным материалом, или с теми или иными людьми, а иногда — все вместе. И дело не в ответственности за то, что я делаю, ответственность всегда есть, а в том, что я понимаю уже в последние десятилетия, что мне нужно делать, а что не нужно. По каким причинам – их очень много, это другой вопрос. Здесь срабатывает, наверное, уже опыт даже, а не интуиция.
— Вы в зрелом возрасте приобрели широкую популярность и сыграли много ролей военных – даже до маршала в кино дослужились! — в этих ролях Вы очень органично смотритесь. При этом Ваш отец был военным, а Вы ненавидели муштру и все, что бы ограничивало Вашу свободу.
— Действительно, мой папа — военный и, может быть, глядя на военную жизнь, с одной стороны, меня оттолкнули все эти вещи, связанные с воинской службой. С другой стороны, показательно, что я сыграл этих ролей так много. То есть, я действительно по своему складу совершенно не военный человек, но знание такой жизни с детства, понимание ее изнутри и помогло сыграть так много ролей в военной форме.
— Именно Театр Российской армии стал Вашей первой сценой, и именно роли военных принесли Вам известность, даже в Голливуде Вам предлагались похожие роли. От чего бежали, то и помогло?
— Я к этому не стремился, просто так складывалась моя кино- и театральная карьера. Работал в театре Советской армии (теперь это Академический Театр Российской армии) первые пять-шесть лет. Поэтому, да, это определенно повлияло на мою карьеру, но привязанность к военным ролям изначально пошла от отца. Это палка о двух концах, это то, о чем мы говорили ранее –неоднозначность: ролей, отношения, всех этих понятий. Она и плюс, и минус дает. И помогает, и направляет, и предостерегает от чего-то.
— Как Вы сживаетесь с «военщиной» на сцене, на съемках в кино? Вы не чувствуете ее такой «противной»?
— Нет, я же делаю это по сценарию: так написано и я должен это исполнять. Другое дело, что я где-то в какой-то степени терплю: где-то некомфортная одежда, довольно несвободные передвижения в ней и так далее. Но на то и есть моя профессия, чтобы зрителю не было ничего этого видно. Профессионализм актера в какой-то степени проявляется и в том, чтобы сыграть даже то, что не нравится.
— Какую свою именно актерскую работу Вы считаете своей знаковой, повлиявшей на Вас и Вашу карьеру?
— Вы знаете, я так скажу. Наверное, это первая работа в кинокартине «Жена керосинщика»: если бы ее не было, то по-другому бы складывалась моя жизнь. Хотя она не дала мне особой «звездности» и не открыла для мира киноиндустрии. Но лично мне, внутренне, она дала очень много и очень сильно повлияла в дальнейшем на мой собственный выбор того или иного материала, который я играл. Кино сложное, и слава Богу. Если бы мне попался изначально какой-нибудь «Незнайка», наверное, это был бы другой Балуев.
— Ваш пройденный путь от актера в поисках своего театра до популярнейшего узнаваемого и крайне востребованного артиста помог ли Вам в том, чтобы стать режиссером? В недавней беседе с актрисой Татьяной Лютаевой, Вашей коллегой и подругой, мы говорили о том, что же является причиной перехода актёра в режиссеры. Для нее – это необходимость высказаться. А для Вас?
— Я никогда не мечтал стать режиссером. Просто в какой-то момент своей жизни я почувствовал, что могу собрать вокруг себя людей, причастных так или иначе к актерскому делу, организовать какую-то другую жизнь сценическую. Организовать ее самостоятельно, без какого-то постороннего режиссерского взгляда, каким бы он ни был. Создать свой маленький мир: он не замкнутый, он открытый, но, как мне кажется, независимый. Как вы понимаете, актерская профессия очень зависимая профессия, да? А здесь мой мир не зависит от кого-то, как я зависел, когда еще был только актером.
— Больше свободы?
— Свобода… Очень осторожно с этим понятием надо быть… Но как ощущение – да, свободы больше.
— Чувствуете ли Вы себя счастливее, реализованнее, будучи режиссером и создавая роли в спектаклях под свои актёрские потребности, чем работая под руководством других режиссеров?
— Вы знаете, все зависит от тех режиссеров, под руководством которых я играю. Например, я получил огромное удовольствие от работы с Марком Захаровым в театре «Ленком». И нисколько не чувствовал себя порабощенным, задавленным или направляемым, совершенно нет. Все зависит от уровня режиссера, в чьей работе ты участие принимаешь. Так что здесь все зависит от конкретных тем, конкретных историй.
— Вы верите в гороскопы? Говорят, что именно стрельцы яро отстаивают свою независимость и им претят различные рамки и границы во всем.
— Да, я стрелец, но не руководствуюсь гороскопами. Они какие-то все писанные непонятно кем, если говорить о тех, что печатают в журналах, а глубоко в астрологию я не погружен. Я иногда отслеживаю телевизионные гороскопы, газетные, но не верю, к этим прогнозам серьезно относиться, в общем, не стоит. Да и когда ты взрослеешь, в общем свой характер знаешь, понимаешь. Мой гороскоп – это моя жизнь. Она поточнее прогнозы мне вырисовывает.
— У Вас интересный типаж: Вы такой мужественный, статный, про Вас говорят, что Вы мужчина, с которым «как за каменной стеной». Часто поклонницы мечтают, что любимый актер их заметит, в них влюбится и заживут они долго и счастливо. Но это же иллюзия?
— Люди, которые смотрят разные фильмы, начинают отождествлять актера с какими-то своими представлениями о нем через роли, через эмоции, которые вызывает эта роль. Так зритель воспринимает то, что видит на экране, но к реальности это действительно не имеет никакого отношения, и поэтому здесь и происходят какие-то казусы и недоразумения. Порой это переходит какие-то рамки, порой не переходит. Таков зритель, он фантазирует. Но здесь иллюзии редко соответствуют реальности, да и не должны. Поэтому с теми, кому нравится то, что я делаю на сцене и в кадре, я предпочитаю общаться посредством своей работы и тех эмоций, которые дарят им мои роли и образы. Все люди что-то себе придумывают иногда в голове, и мы с вами не исключение.
— И в заключение — что такое, по-вашему, счастье?
— Счастье – это очень сложно. Этой теме можно посвятить не один час, и не один разговор. Счастье – это все то, что мы сегодня обсуждали. Это все, что есть в жизни у человека. Для мужчины – это профессия, которую он любит, которая приносит ему удовлетворение. Для женщины в большей степени, наверное, семья, чем работа. Мне так кажется, я могу и ошибаться. Мне почему-то кажется все-таки, что материнство играет большое значение для женщины. В общем, очень много компонентов складывается вместе, чтобы ощущать себя счастливым. Полностью быть счастливым, наверное, не получалось еще ни у кого на этой земле. Но стремиться к этому стоит. Счастье, наверное – это такой калейдоскоп, много всего разного, а не одно какое-то конкретное состояние. Для меня так. Счастье – это причудливость. Счастливыми люди иногда себя ощущают вообще непонятно от чего. Для кого-то солнце вышло – и это уже счастье. Для многих счастье составляют какие-то совсем простые вещи.
— Спасибо Вам, большое, Александр, за такую содержательную беседу! Ждем Вас с нетерпением!
— Пожалуйста. Я с удовольствием приеду на встречу со зрителями Израиля!
Организаторами гастролей музыкально-драматического спектакля в Израиле являются Марат Лис и компания Cruise International.
Заказ билетов на сайте www.cruiseinter.com и по телефону 03-6960990.
- 30 октября, Ашдод, Центр сценических искусств
- 31 октября, Кирьят-Хаим, Театрон ха-Цафон
- 1 ноября, Беэр-Шева, Центр сценических искусств — Большой зал
- 2 ноября, Тель-Авив, Тель-Авивский Университет — Аудиториум «Смоларш»
Фотографии предоставлены организаторами гастролей.